«Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто». «ПОБЕДА атакующего стиля». «Геннадий Аверин – трижды чемпион». Именно с такими заголовками, набранными крупным шрифтом, в феврале 1962 года после чемпионата страны вышла единственная центральная газета «Советский спорт». А мы приехали к Геннадию Александровичу Аверину спустя полвека в его дачный загородный дом. Жаркий начинающий изнурять август сменился дождями, вечера стали прохладны, небо хмурилось, подул порывистый ветер, срывая желтые высохшие листья. Подумалось: «…скоро осень» и стало, как-то, жаль уходящего лета. Но солнце вернулось, выдался по-настоящему знойный летний денек. Так и воспоминания могут на время вернуть молодость. Мы спасались в тени крон старых яблонь, благодушествовали за зеленым чаем с печеньем, лакомились мороженым, слушая неспешные байки из спортивной жизни хозяина. Спросили у Геннадия Аверина, 11-кратного чемпиона Советского Союза, человека-легенды, с именем которого связано открытие эпохи атакующего стиля в настольном теннисе у нас в стране: «Почему именно он, в чём залог, секрет успеха?» Аверин по-мальчишески засмущался, склонив голову, стал серьёзен и печален, и вдруг выпрямился, открыто рассмеялся и выдохнул: «… я любил, я люблю эту игру, настольный теннис.» И чуть позже, отвечая своим мыслям, воспоминаниям, добавил: «… дерзайте, всё в этом мире объяснимо, подвластно уму и воле». С грустной улыбкой посмотрел вдаль, на край неба, обмолвился: «Или почти всё». Это была любовь и первая, и с первого взгляда, и страстная, которая требовала жертв и труда, постоянства и терпения, ревности и смирения, приносила и счастье, эйфорию успеха, и страдания, муки поражения, наслаждение и борьбу, и не прощала равнодушия, покорности, отступничества, ревниво требуя служения, подтверждения … игры в настольный теннис. Когда на земле появляется такая любовь, на небе рождается новая звезда и светит путникам. А уж «если загораются звёзды, значит это кому-нибудь нужно»… Необходимо было всем: самой игре – настольный теннис, игрокам, зрителям. К середине 50-х годов «защитный» стиль, игра с преимущественным нижним вращением исчерпала себя. Защита – защита, кач – кач… игроки словно брали друг друга в осадное положение. Да, они делали подкопы и предпринимали смелые вылазки, и пытались взять измором, но вся земля была уже изрыта, воздух тяжек и душен, и пропах потом, напряжённость сковывала игроков, а зрители утомлённо засыпали. И вдруг, они вскочили и стояли, затаив дыхание, в круглом зале клуба «Крылья Советов» на международном турнире в 1959 году. Аверин, встречаясь с японцем, играл в атаке, контратаке с азиатом, основоположником, играл в том же стиле. Впервые советский спортсмен близок к победе. Решающее очко. Противник очень силён, сумел отогнать Геннадия от стола. Но Аверин не ушёл в глухую защиту, это был бы конец: азиат расправился бы с ним тотчас и без хлопот. Аверин продолжает контратаковать высокими свечами по всему столу. И «враг» дрогнул, теннисный мячик бьётся в сетке. Шквал, взрыв аплодисментов. Такие минуты незабываемы ни для игроков, ни для зрителей. Геннадий Аверин стал кумиром, на него ходили как на Эдуарда Стрельцова, как на вечера поэзии в Политехнический музей. «Атакующий стиль» открывал простор для настольного тенниса, для техники, движений, приёмов обработки мяча, использовал все виды вращения, увеличивал скорость. Тактика становилась несравнимо разнообразней, богаче, игра более сложной, быстрой, свободной, захватывающей, зрелищной. В 1954 году Советский Союз был принят в Международную Федерацию настольного тенниса, основанную в 1926. В сборную был назначен новый старший тренер В.С. Иванов. Валентин Сергеевич принадлежал к числу тех людей, которые осознавали, что перед настольным теннисом в нашей стране встал исторический вызов, развитие остановилось и дальше последует неизбежный кризис, если … Он искал, и видел ответ в атакующем стиле игры. В 1954 году, в 12 лет Геннадий Аверин впервые переступил порог зала, где проводились занятия настольным теннисом, и на мгновение замер завороженный. В 1955, через год, Валентин Сергеевич Иванов и Гена Аверин встретились в Орле, на финальных соревнованиях Центрального Совета добровольного спортивного общества «Труд». Понимать – недостаточно, надо сделать, доказать. Старшему тренеру сборной страны был необходим игрок, который бы смог обеспечить победу атакующего стиля. В.С Иванов сумел разглядеть его в совсем юном спортсмене. Позже будет повторять, поддерживая Геннадия: «Аверин – значит уверен!» Разговор был прост, краток и знаменателен. – Давно занимаешься? – Год. – Почему не играешь в защите, как все? – Так нравится, так хочу. – А еще чего-нибудь хочешь? – Стать мастером. И «исторический вызов» произошёл: щуплого, 13-летнего мальчишку, ростом метр с кепкой (153 см) пригласили на тренировочный съезд сборной команды СССР, в 1955 году. – Приезжай, если, конечно, отпустят родители. Жди вызова. В школе: «Аверин, к директору», «Аверин, из Спорткомитета звонили. Тебя вызывают. Да обуйся, зайди домой и ботинки надень». Не зашёл, если кто-то и дома, напугаешь. В саду у правительственного здания, пока ждал, нарвал яблок. Так с яблоками за пазухой, в штанах, из которых вырос, босиком и предстал. Руководитель Комитета, стоя, уперев руки в стол: «Почему молчал! Болтун – находка для шпиона. Тьфу, чёрт, зарапортовался. »Напевая, прохаживаясь по кабинету: «Мол-чи, скрывайся и таи, и мысли, и мечты свои. Фу опять напутал!.. Ты, что член сборной? Сколько лет-то тебе? В общем, ясно – ерунда очередная из центра. Но распоряжение есть и вот тебе деньги. Расписываться умеешь? Купишь там себе. Надеюсь, мать понимает, Москва! Настольный теннис, говоришь». В Калуге народ на трибуны собирал только русский хоккей. Конечно, зимой, летом – не до спорта. А зимой, на морозце продрогнуть, согреться стопкой водки, закусить. Потолкаться плечами с соседями, похлопать себя в огромных рукавицах. Покричать: «Эй, рыжий, штаны потерял». Это близко, понятно, родное. Не так давно ходили на замёрзшую реку биться… Через день на боковом месте, у окна, в общем, прокуренном, битком набитом вагоне, везли яблоки, груши, возвращались из отпусков, ехал отрок. – Нет, нет. Да, это «мой чемоданчик». Да, это был его чемоданчик. Он помнится, первый фибровый темно – коричневый с металлическими уголками, подаренный в Комитете, « калужские не лыком шиты», в котором лежали две новые шёлковые тенниски. «…и подставлю затылок ранимый – ветру, поле готово к зиме, скошен луг: кое-где паутина. Лес стремительно мчится к тебе, и его, провожая глазами сквозь росистый туман над полями я твой смех и твой плач различу…». За окном проносились поля, леса, прогрохотал мост над речкой. В памяти мелькнули: радостное растерянное лицо старшей сестры, суровое отца, тревожное матери; «Нет, нет. Ты поезжай. Я тобой горжусь. Но помни, главное – учёба». Она опоздала с напутствием на целый год. Поезд и мысли уносили в Москву, в будущее… он не знал, что на перроне оставалось детство… Через год он вернётся из первой заграничной поездки. Купит берет, пальто до пят – то ли понравилось, а нужного размера не было, то ли крестьянская сметка подвела, навырост – и модные брюки, дудочкой. Милиция на улицах заботливо разрезала снизу-вверх, «легче одевать будет». Он уже помогает семье, отоваривая стипендию – талоны. Мать будет привирать соседям, «да мы и в магазине почти ничего не покупаем.» Геннадий конкурирует с отцом и к деньгам относится непонятно легко. Да, он – пижон, Геннадий Аверин, и сейчас, почти полвека спустя. Гена ещё будет бегать на реку, гордясь собой, переплывать Оку. «Я родился в день смерти Чапаева» – не случайно его память держит это совпадение, что-то есть общее в характере с образом героя гражданской войны. Взрослым сильно удивится, как Ока узка в этом месте. Будет совершать набеги на колхозные сады со сверстниками, но психологически он уже старше их, он уже сделал свой выбор, выбрал настольный теннис. Семья хранит дневник ученика 4 «б» класса (1953-54 г.г.) с отличными оценками, где через каждую неделю запись классного руководителя «Плохо вёл себя на уроке», «Родители, обратите внимание на поведение сына». Ребёнок был резов, мил и смышлён. Перед нами сангвиник – «сильный, уравновешенный, подвижный тип, живой темперамент. Инициативны, общительны, жизнерадостны…берутся за интересное дело, способны к увлечению, любят новизну, разнообразие ситуаций, перемену мест… легко переживают неудачи». По проведённым исследованиям среди мастеров спорта международного класса и заслуженных мастеров спорта сейчас, как и динозавры в природе, не встречаются. Что ж, возможно, перед нами – последний романтик. У каждого времени – свой последний… Семья Авериных жила своим домком, усадебкой на одной из центральных улиц Калуги. Родители – из окрестных сёл. Он знает по рассказам, дед служил у барина личным поваром, «аристократ». Верховное руководство, как нередко в русских семьях, принадлежало матери. На ней и лежали все заботы по хозяйству и воспитанию детей. Понятные заботы: чисто; уютно; просто, но нарядно; не богатство, но и не нищета; грамотно, трудолюбиво; и всегда чуть приподнято, чуть в ожидании праздника, – делали и жизнь понятной. Мать, Елена Дмитриевна, имея всего четыре класса образования, обладала строгими и ясными представлениями о жизни, быте, запечатленными в её сердце, унаследованными от дедов и прадедов… и страстно желала дать образование детям. Сюда же устремлялись и её честолюбивые помыслы. «Дети будут учиться в университете!» – произносила также часто, как «Господи, помилуй». И выполнила. Старшая дочь закончила исторический факультет МГУ; Геннадий – отделение экономической географии. Да, да поступал её усилиями, через спортклуб, через ректора Петровского Ивана Григорьевича. МГУ побеждал на всех Универсиадах в двух видах спорта: настольный теннис и водное поло. Заканчивал сам. Сам поступил и закончил 5-ти-годичные курсы иностранных языков. И Александр Дмитриевич, отец семейства, по преданию, по желанию жены, под слабым нажимом и легкой укоризной, получил высшее образование. Но работал в инженерных частях внутренних войск. Служба тяготила отца, сыну он желал: «будешь квалифицированным слесарем, или токарем на турбинном. Настоящая мужская, тяжёлая профессия, сам себе голова». Случись так, Геннадий был бы похож на героев советского фильма «Неподдающиеся». Не учёба и не рабочая, самостоятельная жизнь, а настольный теннис. Вот где были все стремления, чаяния, надежды, интересы. Вот, что представлялось интересным и трудным. Вот, что попросту, брало и захватывало. В школе на переменах и в воскресные дни, благо был стол. Инвалид-военрук жил при школе, не всегда был трезв, и в выходные дни не следил за часами, но любил детей, пускал поиграть. Каждый день из школы – во Дворец пионеров. Мать заходила после работы: «Уроки сделал?» Уроки были сделаны. И в кратчайшие сроки. Учёба давалась легко. Школа не предлагала и не требовала очень глубоких знаний, это оставлялось для высших учебных заведений. Но и «не грузила». Среди учителей не было людей с профессорскими званиями, которые стремились поделиться всеми своими знаниями и смотрели брезгливо-неприязненно, если ты не врубался в их новые, только что возникшие мысли о тонкостях, скажем, евхаристических турбулентных процессов в коре земли и головного мозга высших приматов. Но на уроках стояла тишина. А настольный теннис отвлекал, но, развивал память, мышление, учил ценить время, концентрировать внимание, сосредотачиваться, схватывать главное, как мячик, на лету и отвечать с лёта. Из окна был виден памятник Э. Циолковскому, самородку и самоучке. Во Дворце пионеров секцию вёл Иван Васильевич Извеков. Всё держалось на его сильном энтузиазме. Мало кто был заинтересован в развитии настольного тенниса, он ещё не приносил ни политических, ни карьерных, ни других дивидендов. Сам страстный любитель игры, Извеков не видел ничего дурного, если ребята оставались в зале пока не отключали свет. Не было методических разработок техники движений, не было методических разработок занятий. Тренировочный процесс заключался в основном в игре на счёт, кто во что горазд, кто на что способен, часто навылет, столов не хватало. Среди столов существовала иерархия: был первый, главный, за которым играли лучшие, в том числе и сыновья тренера Владимир и Игорь, в будущем известные в своих областях доктора наук. Они занимались уже давно, были много опытней, им уделялось больше внимания. Победить братьев Извековых можно было только в своём стиле, в атаке, отрабатывая пойманный накат, справа. Тем, к чему лежала душа, что прилетало во сне. Извеков, почувствовав угрозу, что понятно и простительно, ревниво оберегал лидирующее положение детей – третьим, пожалуйста. Это ещё больше подхлестнуло Геннадия. Он жаждал победы, был лидером, заводилой, но из короля двора можно легко превратиться в маленького царька в своём ограниченном кругу. Гена любил нравиться, хотел привлечь и внимание тренера. Потребовалась другая ракетка, с губчатым покрытием. Вожделенное сокровище лежало под ногами высшего руководства города. В персональных автомобилях стелили специальные коврики. Аверин решился на отчаянный поступок: надо было дождаться, когда водитель отлучится за сигаретами, открыть дверцу, схватить … и бежать, бежать со всех ног, без оглядки. А затем в укромном месте, несколько часов тереть наждаком, чтобы коврик стал пористым, пригодным для игры и не похожим на себя. В те времена и дети знали, чем может закончиться подобная история. Но добытая так ракетка вполне заменяла «Стигу». Первую настоящую ему подарила сама шведская фирма «Stiga» в 1958 году, по результатам игры на открытом Чемпионате Скандинавских стран. В 1960 году в Баку склонный к экспериментам Геннадий Аверин поменяет «Стигу» на «Рич», но это не принесёт желаемого, наоборот, на Чемпионате СССР занял третье место, хотя и был на голову выше других, и он вернётся к «родной». Покупая ракетку своему ребёнку, обязательно посоветуйтесь с тренером, и можете рассказать эту историю. Не обольщайтесь «юноши бледные со взором горящим», «не обещайте деве юной любови вечной на земле». Раз всё равно, будете лететь, как мотылек на пламя, и клясться, клясться и отчаиваться, то помните «на смену декабрям приходят январи». У старого всегда есть приверженцы и их значительно больше… Вас высмеют, засмеют и защекочут, унизят и будут лицемерить, ловить «на грехах» и притворно утешать, тыкать как новичка «в каждую лужу» и выставлять неоперившимся птенцом. Но борьба нового со старым это «не наша больная»… тема, мы отшутимся, … из мелочей рождается характер, пустяк может убить человека… Иванов вызывал на все последующие сборы и соревнования. Спустя три года, в 1958, именно в Калуге проведут чемпионат СССР среди молодёжи, в этом заслуга и Геннадия. Аверин займёт 1-ое место. Его появление среди членов сборной СССР вызвало насмешку и настороженность. Это были признанные мастера именно защитного тенниса, а перед ними – мальчишка, своенравный и своеобразный, со своим атакующим стилем игры. Ситуация дополнялась тем, что лидирующее и господствующее положение в сборной, которое приносило немало и выгод, и удовлетворение ущемленного достоинства, занимали представители не так давно, в результате войны включённых в состав СССР прибалтийских республик, в частности Литвы, где были более богатые традиции настольного тенниса: Альгимантас Саунорис, Римас Пашкявичус (Литва), Адольфас Заблоцкис, Иоанес Меекса (Эстония), Григорий Гринберг (Молдавия). В первую встречу его просто напоили: «Если хочешь играть как мы, выпей с нами». Перед ним сидели его кумиры, дело окончилось вызовом скорой помощи. Валентин Сергеевич был строг ко всем, но наедине сказал Геннадию и другое: «Ты можешь побеждать, и должен…». Это была еще хрупкая, слабая надежда, тень надежды. В 1959 году Аверин займёт 3-е место на 1-ой Спартакиаде Народов СССР, проиграв Саунорису за выход в финал. В 1960 в Киеве станет чемпионом СССР в личном зачёте и в паре с Гринберг. В 1962 станет абсолютным чемпионом СССР в личном зачёте, в парном вместе с Новиковым, в смешанном с Зоей Рудновой. Иванов главный поборник атакующего стиля будет счастлив и скажет: «Это победа». «Победа атакующего стиля» под таким заголовком выйдет статья в «Советском спорте» (М. Заславского). А в недавнем 1958, в Стокгольме в ресторане подали креветок. Старшие запивали пивом. Стала томить жажда, он поискал глазами официанта. Принесли пиалу с водой и лимоном. Выпил. Первыми смеялись товарищи по команде, обмывая и «умывая» руки. Сборы и соревнования. Возвращаясь домой, Аверин самостоятельно отрабатывал приобретённые, подмеченные навыки, композиции. Ребята в Калуге тянулись за ним. Валентин Сергеевич Иванов много сделал для развития тактики атакующего стиля. План тренировочного занятия разрабатывался заранее и неукоснительно выполнялся, вводились новые упражнения, обрабатывались ситуационные элементы игры. Разрабатывается методика тренировочного процесса, много внимания уделяется общей физической подготовке, и в них используются достижения медицины и психологии. Но создать методику техники, постановки движения он был не готов. Бездефектный алмаз под прикосновением человеческих рук и инструмента, с эитм можно сравнить труд тренера, в результате особой искусственной огранки, проявляет весь свой блеск, играет всеми цветами радуги. Возможен и серийный выпуск промышленных алмазов, который сравним с современной подготовкой спортсменов в Китае. Но порой кусок дерева, часть корня, простой камень под воздействием стихийных сил природы превращается в уникальное произведение искусства, которое поражает своей своеобразной красотой. Такова игра Геннадия Аверина. Среди друзей-спортсменов он получил прозвище «ворон». Его стойка перед приёмом подачи напоминала эту грозную птицу, нахохлившуюся, распускающую крылья, перед взлетом или нападением. Он был нацелен на атаку, искал её, при первой, пусть не очень удобной, рискованной возможности - накат или топ-спин и продолжение атаки до завершающего удара. Мастерство заводит и дарит желание победить красиво, что таит угрозу, возможность ошибки. Иногда он увлекался. Но никогда это не был слепой, «зажмурив глаза» натиск, всегда – мгновенная оценка ситуации и мяч послан в самое неудобное, неожиданное место, используя всё разнообразие вращений. Чем сильнее противник, чем сложней задача, тем интересней и красочней игра, тем азартней и свободней действует Геннадий Аверин. Он играл преимущественно справа по всему столу, удар слева не был поставлен. Его стиль чем-то напоминает азиатский. Это требовало выносливости. Он пробегал 10 километров каждый день, за редкими исключениями, и даже после ухода из спорта, вплоть до операции, когда уже врачи запретили бег. Аверин со светлой завистью отдаёт должное и мощному размашистому удару слева Амелина, и высокотехничному кистевому Гомозкова. Это другое поколение, поколения в спорте сменяются значительно раньше, чем в жизни; а во время формирования стиля – ещё быстрее. Многие считали его человеком, который напряжённым трудом сделал из себя спортсмена высочайшего класса. Это односторонний узкий, «косой» взгляд. Здесь был талант от природы, искра божья, которую он превратил в пламя, жар души. Талант к игре, талант к игре в настольный теннис. Он был упрям и упорен, мог трудиться до изнеможения, часами отрабатывая движения, доводя до результата, когда нужный удар выполняется уже бессознательно. Аверин с благодарностью вспоминает Владимира Романова, своего спарринг-партнера. «Ну, что, Володя, помучить тебя? – Мучь, что с тобой поделаешь. – Так начиналась много часовая тренировка. Но все, что бы ни делал, делал с «изюминкой». Ему необходима доля наслаждения, риска, азарта, страсти, веселья, юмора…Любой спортсмен – артист. Настольный теннис – один из наиболее артистичных видов спорта, разве что требует более подготовленного и сосредоточенного зрителя. В 1960 году после успешных выступлений наших спортсменов состоялся приём в Букингемском дворце. Её Величество королева Великобритании Елизавета II стояла на противоположном конце обширнейшей залы, паркет которой был более скользкий, чем карьерная лестница и сверкал, слепя, под люстрами как зеркало, отражающее солнце. Сопровождающий от КГБ добродушно напутствовал: «Смотри, Гена. Если поскользнёшься, лучше тебе и не появляться на свет». Позже удовлетворённо заметил: «Ну, Гена, ты – артист». Круг общения Аверина и в молодости и сейчас, спортсмены, артисты, поэты. Рыбак рыбака видит издалека. Его как-то выделил в компании Михаил Светлов: «Молодой человек, можно с вами выпить рюмочку водки». Так он познакомился с Робертом Рождественским, Евгением Евтушенко, Андреем Вознесенским. Они даже собирались арендовать подвал, чтобы Геннадий их тренировал. Его студенческую жизнь заполняли тренировки в зале спортклуба «Шахтёр» по 4-5 часов в день, в воскресенье – «свободные» занятия там же, уже с утра до вечера. В общении с друзьями находил и вдохновение, и отдохновение. Он умел и умеет дружить. Тогда в начале 60-х годов в разговорах, диспутах, спорах, темах царил дух вольности, общество жило напряжённой духовной, эмоциональной, интеллектуальной жизнью… Новые фильмы, новые книги, новые выставки, новые пластинки. Кабинетная жизнь – не его стихия… Блага за результат никогда не заслоняли саму игру; победа, другое дело, – это часть игры. Однажды к нему обратились за советом. Его подопечный, видимо, размышлял перед этим, что попросить у руководящих чинов за победу, еще накануне встречи. И хотя шансы были велики, это прозвучало для него как гром среди ясного неба, не укладывалось в его представления. Он замолчал, что-то буркнул в ответ и отошёл, огорчённо отчётливо сознавая, победы не будет … и оказался прав. Геннадий Аверин прекрасно умел работать в команде, и когда был лидером, и когда приносил недостающие, но так необходимые очки. Чувство локтя, чувство команды ему свойственно как человеку. Сознание, что ты представляешь страну, родину и ответственность не подавляли его, возникающее волнение не сковывало, — придавало строгость вдохновению. Страна, родина для него это не пустые слова – так рос, так был воспитан, но и чувство юмора никогда его не оставляло. Когда выходил к столу, перед ним был только противник, только мяч… только игра. Когда его спросили о самой трудной в его спортивной жизни встрече, не задумываясь, назвал именно командный матч со сборной Югославии на Чемпионате мира в Китае. Аверин обыграл тогда легендарного Марковича. Наша страна победила со счётом 5 : 3, пропустили вперёд только Китай, Японию, Венгрию и Чехословакию «Как хорошо для тех, кто понимает»… Тот чемпионат проходил в апреле 1961 года. Геннадий Аверин отчётливо помнит как неожиданно со всех концов зала зрители, игроки побежали к спортсменам сборной СССР, подняли на руки и стали подбрасывать вверх. В космос взлетел первый человек, Юрий Гагарин. Наша команда заняла в общем зачёте 5 место. Для развития отечественного настольного тенниса, может быть, это было равнозначное событие. Геннадий Аверин и Зоя Руднова, они составляли замечательную команду, красивую пару, заменяли и дополняли друг друга, помогая полностью раскрыться каждому. Ему маститому чемпиону, победителю и призёру представили ещё совсем юную, прекрасно заявившую о себе спортсменку, ступившую на первую ступеньку к мировой славе. Даже в 1962 году после Чемпионата СССР журналисты позволили себе писать: «Хочется отметить несколько молодых игроков. Прежде всего, 15-летнюю москвичку Зою Руднову. Благодаря своей хватке «пером», она быстро достигла успехов, хотя и владеет ограниченным количеством технических элементов» («Советский спорт»). Её две косички, летающие, порхающие вокруг стола, Геннадий вспоминает часто. Партнеры до сих пор поддерживают друг друга, звонят, встречаются, им есть о чём говорить, у них общая история. При первом знакомстве: «Зоя, твоя задача держать мяч. Игру я беру на себя», – произнёс Геннадий. Через некоторое время он как бы отошёл на второй план, отошёл чуть дальше от стола, его задача была подготовить или начать атаку, а завершила Зоя. «Зоська», так зовёт Аверин, когда вспоминает, прикрыв глаза, её удар из левого угла по диагонали так, что мяч летел, словно трассирующая пуля, на сумасшедшей скорости, забирая всё дальше и дальше влево, уходя от противника… Но солнце мирового настольного тенниса, как и небесное светило, поднималось на востоке, в Поднебесной, Китае и в Японии, Стране Восходящего Солнца. Восток, как в древности, умел хранить свои тайны. К тому времени отношения с Китаем уже стали очень напряжёнными, связи прервались. Мы не доверили секрета ядерного оружия, осудили программу «большого скачка», раскрыли миру преступления «культа личности», задумались над своим прошлым. Китай сильно обиделся и замкнулся. Чемпионат 1961 года знаменателен и личной встречей Аверина с японцем Сито Ягимура. Счёт 20 : 17 в пользу Аверина. В глазах тренера Иванова мольба: «Гера, сделай это чудо. Выиграй». Но японец на подаче; три очень коротких, под сетку, с нижним вращением и сразу вторым ответным движением – топ-спин. Движение, которое осуществляет сейчас даже начинающий. Оно в обиходе, привычно, обыденно, но не тогда. Топ-спин – «адский мяч». Всю поездку провёл в спортзале. Китай наблюдал только мельком, из окна, приезжая и уезжая. Он увидел нечто более важное, в перерывах между матчами освоил вместе с Альгимантосом Саунорисом и привёз в Москву. По возможности, стараясь не пропустить ни тренировок, ни разминок азиатских спортсменов, рассматривали, разведывали, «вынюхивали», пробовали сами, и опять рассматривали. Это событие в истории настольного тенниса нашей страны, появление топ-спина, Аверин вспоминает легко и просто. «Возвращаюсь в Москву, подхожу к Вили Шляпошникову, говорю: «Я даю тебе 10 очков форы». На меня смотрят как на сумасшедшего». Может быть, и было нечто «безумное» в выражении лица, отблеск внутреннего огня; в глубине, конечно, он понимал, что добыл «секретное оружие» и новый импульс для развития любимого спорта. Свою технику исполнения вспоминает, смеясь: взмах обеих рук как при прыжке с места двумя ногами. Но мяч у Владимира при ответе летел в стену зала, горизонтально, вертикально, на другой стол. Тогда в 1961 году Аверин проиграл Ягимуре, но то была неудавшаяся победа, поражение, из которого извлёк урок, смысл, вышел окрепшим. Спустя три года (заметим после вынужденного перерыва в тренировках, о причинах чуть позже) ситуация в некоторых конкретных деталях «мистически» повторилась. Снова он ведёт в счёте 20 : 17, снова три коротких подачи противника, снова топ-спин – но это уже Чемпионат СССР и у другой стороны стола – советский спортсмен, Анатолий Амелин. Анатолий, кто начинал путь к вершинам на его глазах, недавно не столь серьёзный соперник, не участвовал во «взрослых» играх «на интерес». Да, играли на тренировках на небольшой интерес. Здесь не проигрывали состояния, не пускали пулю в лоб. Это прибавляло азарта, увеличивало эмоциональную напряжённость, жёсткость поединка; учило ответственности, и той, тогда «обратной», стороне жизни. И мы не будем этого скрывать. Тренеры, конечно, запрещали, преследовали и наказывали. Анатолий Амелин использовал приём, который Геннадий, одним из первых освоил и учил других. Всё-таки, это было сокрушительное поражение, потребовавшее иного мужества, мудрости, смирения. Да – молодой, да – твоим приёмом, твой соотечественник – да. Если ты играл, и своей игрой сделал, что сделал для развития игры, открыл горизонты для других, то помни: у них новые горизонты и глубины. Но было обидно рано. Человек не всемогущ, и не человек создал Левиафана. Мы уже упоминали о вынужденном перерыве. «Профессионалам, отчаянным малым и за победу, и за ничью, а нашим ребятам» приходилось устанавливать связи, «развивать международную торговлю на уровне малого бизнеса» на свой страх и риск. Можно, конечно, считать, что чёрная икра исчезла с прилавков магазинов вследствие распоряжения советского руководства не досматривать на таможне багаж спортсменов сборных страны. Есть действительные этические вопросы. Это «не наша больная» тема. Отметим следующее. О, как зрелая советская бюрократия умела пользоваться, извлекать прибыль, а потом с лицемерно благородной миной верности «коммунистическим» идеалам отворачиваться от человека, а чуть позже и устроить показательный процесс. В кабинет, где следователь вальяжно сидел в добротной, дорогой, меховой шубе, предварительно распахнув все окна, входил бравируя. Советская власть для него не была воплощенным злом. После допроса возвращался домой в одном пиджаке, как забрали, морозной, декабрьской ночью продрогший, пешком (денег хватило купить у таксиста только коньяк) по гулким пустым переулкам один с собой и старой, уже ставшей знакомой, Москвой… И решение пришло. Ему не пришлось писать покаянных писем, не пытался замять, используя связи, напоминая о своих победах – завербовался на лесоповал, лесосплав рубить сучья. Тяжелейшая, опасная работа, неплохо тогда оплачиваемая, если будешь гнать и гнать кубометры. Что ему и было нужно: спал без снов под шум сосен. Возможно, это была его «лучшая атака». Он избежал многого, очень многого… он мог смотреть друзьям в глаза… «Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу, уехал сам, уехал сам не по этапу…». По дороге, в Калуге зашёл в родную школу. Над портретом в заголовке уже появилась частица «не», «какими вы не должны быть». Думалось только о матери и сестре. Последовали дисквалификация, исключение из Университета. В комсомол его не приняли ещё в юности – уж слишком был пижон – свои, одноклассники, что было обидно, но в комсомол он не рвался… Гена Аверин не был ни героем, ни мудрецом-пророком, к нему не применим ореол мученика, а для него не приемлемо положение покорного раба. Он вернулся. Мы уже рассказали о драматичном поединке с Амелиным, Геннадий тогда занял в Чемпионате СССР только 3-е место, в том же 1964 и 65 и 66 годах становился чемпионом СССР в парном, смешанном разряде с Зоей Рудновой. Геннадий Аверин окончил университет, поступил в аспирантуру, готовился к защите диссертации. В 1971 о нём вспомнили. Пригласили старшим тренером сборной СССР. Ему по жизни ненавистна пустая демагогия, очень часто прикрывающая личную злую корысть. Таким он был и тренером. Он не стремился навязать свою волю: «Я бы сделал это иначе. Вот так и так». И обязательно покажет как. Наблюдая со стороны игру Гомозкова, Амелина мог дать тактический совет. Друзьям, Зое Рудновой, может быть, чуть настойчивее. Занимался, был спаринг-партнёром с более молодым Анатолием Строкатовым, который под его руководством занял 2-е место в Европе на чемпионате в Праге. Организаторский талант, необходимый тренеру, у него был всегда. Единственное, что он купил, не продал в трудное время и никогда не продаст – это крепкий крестьянский дом-пятистенок под Москвой. Калужский, родной давно снесли, ещё в советское время. Есть жильё в Москве, но это на время. Для него не из Москвы на дачу, а из дома в Москву и в ресторан, и на концерт, и на выставку, и на вечеринку. Мужчина-юноша таким он был, таким он и остался «беспечным, влюбчивым…», разве что, порой проскальзывает едкая ирония… Купите пачку мороженого, садитесь в электричку, если пройдёте фэйс – контроль у Феди, он добродушен этот кавказский овчар. Вас сводят в баню, пройдётесь босиком по английскому газону, откушаете что-нибудь этакое, вкусненькое приготовленное самим хозяином, ингредиенты тщательно отбираются, отмеряются на весах, послушаете смешные и грустные, потешные и поучительные истории и воскликните: «О, Боже мой! И черт меня возьми! Жить всё-таки стоит». Вот одна из историй. «В далёком году стояли мы теплоходом у скандинавских берегов, представляли советский спорт, когда прорвались на борт молодые неонацисты. Нас подняли и поставили как бы в оцепление, чтобы в каюты, трюм не прошли. Те разошлись, бесчинствуют вовсю. Нас строго предупредили, чтобы не отвечали. Мой сосед Жаботинский , чемпион мира по штанге в тяжелом весе: «Достали. Щелчка бы дать». «Если щелчка, - отвечаю, – чтобы мозги на место встали, пока людям и себе бед не натворили». И замок ослабил. Тот от щелчка так на палубу и сел. Может, не напрасно было». В доме кроме хозяина и хозяйки живут Дусъ, рыжий с белым огромный кот, любимец и барин. Пишется именно так, с твёрдым знаком, а произносится ласково, заискивающе – протяжно. Рядом с ним кавказский овчар Фёдор, о котором мы упоминали, совсем малыш и простак. С ним можно поцеловаться, но только Геннадию. После чего вымыть полностью лицо. Барин Дусъ иногда наказывает Федю лапой, отчего пёс приходит в умиление. Ужин Фёдора зовется «кефир с булочкой». Дочь Геннадия Аверина окончила западные университеты. Так сложилось, так было надёжней, необходимо – он может рисковать только собой. Дочь работает в Лондоне, её друг в Италии, вместе отдыхают. «Как ты можешь здесь жить», – восклицает дочь, приезжая к отцу, чуть нервно, не находя себе места, открывая свой ноутбук… И снова эта странная любовь. Лермонтов: «Люблю отчизну я…» и «Прощай немытая Россия. Страна рабов, страна господ…». Его не раз звали друзья, но … Эмиграция третьей волны «не наша больная» тема. Галич: «В канале вода зелена нестерпимо и ветер в заливе пронзительно сер. – Откуда ребята? – Из Рима, вестимо. – А я из-под Орши – сказал гондольер». Делали предложения иностранные менеджеры. Это он и сейчас рассказывает, понизив голос: «В одном маленьком немецком городке…». Он побывал в 35 странах мира, больше других полюбил Швейцарию, почему-то. Но жить может только в России. «Одна электричка убивает» – отрывается дочь от компьютера. «А пообщаться с народом, – шутит он – У нас новости обсудить, прокомментировать… и просто за жизнь, в поезде». В каждой шутке доля истины. Он и пижон, и в чём-то сноб, имел и деньги, но в нём не было и нет высокомерия, чванства, презрение – только к пороку. Прощаясь, оглядываемся: русский дом с английским газоном, созданным своими руками, в ласковых лучах закатного солнца. Весь участок окружают спелые подсолнухи. Каждое утро в жертву приносится, срезается одна голова, маленькое солнце вносится в спальню жене: «Ну вместо кофе, семечки »… и во всём игра, игра, которая побеждает все… Принимает представительское участие в турнирах России имени Геннадия Аверина. «В общем, ясно: плут, любимец женщин, игрок, поймал свой накат», как Иванушка-дурачок кобылицу и перо жар-птицы… Ой, сказка долгая, конца не видно.